КУЗЬМИНСКИЙ О ПОНИЗОВСКОМ
МЫСЛИ О ТЕАТРЕ, АНАРХИСТСКИЕ И ДУРАЦКИЕ
(писмо Татьяне Яковской-Жаковской, жене Эдика Берсудского,
театр “Шарманка”)
“...
Я Бориса никогда не понимала больше чем на треть
– хотя всегда было ощущение что гениально – какие-то слова
западали в память и потом вдруг лет через двадцать – “дошло”.”
(из писма Т.Жаковской, ученицы Понизовского, 3 января 2002,
Эдинбург, Шотландия)
“... и попугай Жако”
(народ) |
памяти Бори Понизовского, безногого титана
“... и ещё сегодня писать жене эдика берсудского, в эдинбург
или куда там – разнесло питер по высям и весям
о понизовском, как раз: архив бориса – растащили, о нём – ни
у кого (так, почеркушки), а и я-то с ним – воссоединился на полгода всего,
перед отъездом
гениальный легендарный отец и гуру всего питера, с 50-х,
режиссёр небывалый (и – почти не бывший), и никому до него
лет пять-семь назад писала актриска норка грякалова:
“деньги!.. на маятник!..” – тьфу, памятник – что одно и то же
а – рукописи собрать, книгу издать?..
не, памятник им подавай
а он у меня в антологии – в каждом почти томе возникает: и
львовчанин виктюк “от него”, и безобразия в кургане, и пушкинская, 10,
наконец
и игорь димент, тусующийся без толку тут, все 20 лет, “при
голливуде”...
(из писма алле кадыш, 30-31 декабря 2001)
//www.zhurnal.ru/staff/gorny/texts/ponizovski.html
Таня, дорогая!
Две трети слов Бориса я попросту не понимаю, хоть это и
гениально.
При нашем категорически антиподном отношении к филозофии и
тиятру. (Не говоря – за музыку!)
Хотя и с Тищенкой-Банщиковым резвились, и “львовский период”
у меня в антологии, а уж Димент-Колейчук и подавно.
Что-то всё “не так” и “не о том” пока.
И Гордона Крэга проходили, и Евреинов валяется, и даже чуть
не кончил (по ошибке) театроведческий.
Возможно, по взаимоповязу с социумом. В коем был разочарован
уже к 1962-му, в 22. Русско-еврейская итээрня, поголовные модные западники –
ну, и с приложением Кабуки и Абе Кобо.
Минимализм “Да-Нет” (и фоты есть, и описания, и рассказы Сёмы
Янушевского) – мне что-то говорит, но не боле.
Описательства Виктюка и Ганина, чей-то голый театр, маньеризм
Юхананова – всё это как-то мимо, мимо.
Возможно, потому, что “революция” не состоялась – “синяя
блуза” сменилась красным пионерским галстуком.
Паче, действ Бориса (кроме на фотах и в рассказах) не зрел,
общались с ним по другому уровню: лично.
И я его “предотъездный ученик”: запомнились более
скульптуры-брошки (на фоне городского пейзажа), лестничные действа с Машкой
Ланиной (по рассказам же), симбиоз
актёра-художника-поэта-драматурга-музыканта.
Сам тщился учинить некоторых массовых действ – да
актёр-участник пошёл не тот, не футуристический (да и то: Маяковский
отказался морду красить, к примеру).
Уяснив поверхностно-глубинно некоторых уроков Бори.
Словом, китайская грамота и театр тувинских
шаманов-горловиков в юрте, на кошме.
О Понизовском нужен человеческий рассказ – мне что ж, 2 часа
Сёмы с плёнки расшифровывать? С комментариями Шаррадика про Львов? Уже, по
малости, привёл – в томе 3Б.
О Понизовском – нужен равномасштабный человек “из другой
оперы”, а где он? Так, обрывки.
Естественное спасибо за прислатое, распечатал-прочёл,
прояснилось некоторое “биографическое”, пара имён всплыла.
Но театр для меня в совке “а приори” не существовал (равно и
сов.кино, ныне казомое в Техасе: “9 дней”, “Ванькино детство”, заставы и
подставы, сплошной комиссар-Мордюкова).
Зрел и Лебзак-Толубеева в “Оптимистической”, и Юрского в
“Карьере Уи”, и даже играл со Смоктуновским: изображал толпу педерастов в
фильме “Чайковский”.
Не впечатлило.
Поэтому Борисовы эксперименты (наслышан, от многих), как и
кино-действа Нуссберга (к 50-летию) – для меня были изначально ДОЗВОЛЕННЫМИ,
даже когда он с Кнайфелем пел в филармонии – раком ноты по крюкам.
А меня в искусствах привлекало недозволенное – пусть
“камерное” (по условиям), поскольку “мастшабное” было изначально невозможно.
Сравнивая Параджанова с Хамдамовым – первый “советское кино”
(пусть и гениальное), второй – просто кино, “кино-кино”, для которого
советского кино – просто “не было”. 50, а то и 75 лет “гэпа”, вперёд-назад к
Люмьеру.
Дзига Вертов или “Ля страда” Феллини – и точка. “Расёмон”. И
“Тарзан”, который чистое кино. От “Андалузского пса” до родов в камеру
Брэкеджа.
Всё остальное – понты: Антониони и Гринауэй, Бертолуччи и
Пазолини, Джармуш – и так до Фон Триера, который в попытке анти-кино (после
цыпочки Бьорк – остаётся снимать только голое порно, что и намерен).
Смотрю, смотрю – и ничего не вижу. Альмадовар или Кустурица –
всё, как-то, “без разницы”.
Несостоявшийся “Кинонуссберг” впечатлил меня маненько больше.
А в театр я отродясь не ходил. Я сам себе театр. Абсолютной и
кондовой самодеятельности. Иного не дано.
От Борьки Пронина и футуристического нового года Валентины
Ходасевич – всё это самопал, самиздат, сельская самодеятельность (Кургана
или Уфы).
Пусть и гениальная самодеятельность.
Мало, мало! Сплошное рок-действо Шевчука и Кинчева, “Аукцыона”-“Аквариума”
(даже – не Курёхина!)
А большего не дано.
Потому и не рвался я в 60-х к Борису (в 50-е “по возрасту” не
поспел). Встретились уже – осенью 1974, на моих “23-х”. Где-то полгода
продружили (как и с Женькой Рухиным). Предотъездные, подзавязочные.
Отчаявшись срежиссировать действо, с таким быдлом, как
неуправляемые самовлюблённые художники и поэты – хулиганил сам, театр одного
актёра, кое-как получалось. На голом импровизе (см. – у Понизовского).
А уж в Америке театр... От Техаса до Нью-Йорка –
полуголодный-полуголый, бесприбыльный, что туземный, что эмигрантский. За 25
лет – ну, 2,5 спектакля видел, авангардно-некоммерческих. Писать-вспоминать
даже не о чем.
Остаётся – быть самому себе театром. Иногда получается.
Театр – как был крепостным, так крепостным и остаётся, кто бы
ни ставил. Изначальная несвобода – от общества, финансовая, компромисс,
конформизм.
Так что в театр я не хожу. И философия-музыка для меня
закрытые искусства, сплошной герметизм.
А я человек открытый (всё остальное – Фрейд и Кинзи,
подсознание).
Можно и рожу покрасить, и голую жопу разрисовать (что и
делал), но всё это не театр, так, индивидуальное действо.
Для театра нужны актёры, помещение и бабки.* Что Боря и
умудрялся делать. Но я этого не видел.
Только – слышал.
/3 января 2002/
* и не мешало бы – публику (но где её взять?)
вот, предлагал, в примеру:
“... отчего предложил тут страдающим поклонницам – хэппенинг,
чёрно-красно-бело-зелёный:
на чёрную сцену – выкатывается зелёный пулемёт “максим”, с
полным боезапасом, и – очередями в зал, по белым лицам и манишкам – только
красные брызги летят
никто, почему-то, не берётся устраивать и спонсировать
все хотят “нежного” – как у асадова-евтушенки
или высоко-интеллектуального, чтоб свой недоинтеллект
развить...”
(из писма алле ж)
ТАКОВО МОЁ ОТНОШЕНИЕ К ТЕАТРУ...
(2002-2005)
ПОНИЗОВСКИЙ О СЕБЕ
|